Этот текст написал со-участник Hevale Дмитрий Петров по следам путешествия годовалой давности. С тех пор многое драматически изменилось. Тем не менее, сюжет из далёкой уже осени 2018-го поможет читателю прикоснуться к реалиям Курдистана, узнать больше о том, что там происходит и какие, порой совсем незаметные люди, тысячей усилий вершат его историю. В фокусе материала инфраструктура переправки зарубежных волонтёров в Рожаву.
Пять лет назад в боях со сторонниками Исламского Государства за город Кобани, что на севере Сирии, получили всемирную известность бойцы Отрядов народной самообороны (YPG). Вместе с вооружёнными людьми под красной звездой в жёлтом треугольнике внимание широкой публики привлёк политический проект, ради которого те шли в бой: демократическая автономия Рожава (рожава — по-курдски «запад», Западный Курдистан).
Интерес мировых медиа к сирийским курдам и их арабским и христианским союзникам в течение нескольких лет сводился преимущественно к теме противоборства с исламистами. Куда более пристальное и разностороннее внимание к Рожаве проявили приверженцы левых и анархистских идей. Для них основной интерес представляло социально-политическое наполнение автономии. Её создатели тесно связаны с Рабочей партией Курдистана (РПК) и вдохновлены идеями её заключённого в турецкую тюрьму лидера Абдуллы Оджалана.
К середине 2000-х годов Оджалан выработал оригинальную идеологическую концепцию, включающую в себя элементы анархизма, социализма и его собственный анализ ближневосточных реалий. Проект получил название «демократический конфедерализм». Он предусматривает создание на Ближнем Востоке конфедерации местных сообществ, координирующихся через систему органов самоуправления. Конфедерация провозглашается политической альтернативой государству. Особая важность придаётся освобождению женщин и национальному равноправию. Рожава — первая масштабная проба идей Оджалана на практике. И едва ли не самое амбициозное и крупное «левое» начинание наших дней.
Сегодня молодое политическое образование можно встретить под лейблом Автономная администрация Северной и Восточной Сирии. Автономия, сменив несколько разных вариантов, взяла такое имя, которое не несёт национальной окраски. Впрочем, в обиходе для краткости её по-прежнему чаще называют Рожава.
Упорная и успешная борьба против ИГ и новое издание социальной революции — два основных фактора, которые побудили тысячи людей со всего света (хотя, в основном, — из Западной Европы и Северной Америки) стремиться попасть в Рожаву. Если о массовом выезде исламистов в Ирак и Сирию было сказано очень много, то иному потоку людей с совсем иными идейными мотивами внимания досталось намного меньше. Поток этот не столь обилен, но, тем не менее, имеет своё значения и для региона и для стран, из которых прибывают пилигримы в молодую автономию.
Одни приезжают воевать с джихадистами и приобрести боевой опыт, другие — работать как гражданские волонтёры и внести свой «вклад в революцию» на мирном поприще. Нередко люди хотят попробовать обе стези. Левые интеллектуалы и активисты организуют делегации в Северную Сирию, чтобы воочию увидеть и на месте изучить создаваемую здесь систему общественных отношений. Об автономии уже издано множество статей и исследований, а также несколько книг.
Попасть в Рожаву через территории, подконтрольные официальным сирийским властям, подчас крайне затруднительно, а для многих — вовсе невозможно. Немногим легче путь через территорию автономного региона Курдистан, что на севере Ирака. На большей его части главенствуют местные курдские партии, недружественные по отношению к РПК. Однако именно отсюда в Рожаву отправляется большинство иностранцев. Кто-то пытает счастья, обращаясь за официальным разрешением к властям иракского Курдистана. Многим организуют неофициальный переход границы структуры, связанные с Рожавой и активно действующие и по иракскую сторону границы.
Главным перевалочным пунктом на пути в Северную Сирию все эти годы выступает город Сулеймания. Он весьма отдалён от границы — примерно на четыреста километров дорожного серпантина. Зато здесь правит Патриотический союз Курдистана. Эта партия не так враждебна к автономии Рожавы, как Демократическая партия Курдистана, контролирующая местную столицу, Эрбиль, а также границу Ирака и Сирии, которую и предстоит пересечь путникам.
Власти Сулеймании обычно смотрят сквозь пальцы на широкий конгломерат связанных с РПК организаций, действующих в городе. Поэтому именно здесь курдское революционное движение принимает своих гостей и организует им дальнейший трансфер.
Когда солнечным ноябрьским днём таксист высадил меня у начала по-восточному огромного местного базара, меня охватило странное чувство — словно случилось что-то долгожданное и неожиданное одновременно. Впервые я посетил Сулейманию два с лишним года назад — в 2016 году и до недавнего времени не мог и представить, что окажусь в этом городе вновь. В ноябре здесь стоит погода, сносная для человека с Севера. Тёплые, но не жаркие солнечные дни перемежаются с дождями.
Уже на следующий день я пришёл проведать своего знакомого Стефана (здесь и далее имена изменены в интересах безопасности собеседников) из Голландии в небольшой отель L, что расположен в самой гуще исторического центра города. Он занимает часть обширного двухэтажного здания вместе с другими отелями и торговыми площадями. Люди из РПК, координирующие визиты иностранцев, предлагают гостям селиться именно сюда. Так что это место уже прочно вошло в фольклор волонтёров Рожавы: в их истории о томительном ожидании возможности пересечь границу. Хозяин отеля лоялен движению. Тем, кто едет в Рожаву, здесь делают скидки.
За два года отель сильно похорошел: сделали серьёзный ремонт, украсили интерьер. Если весной 2016-го он выглядел как весьма скромное место, лишь косметически приведённое в порядок, то теперь вид стал много более солидный и стало не похоже, что вот-вот где-нибудь отклеится плинтус… Выросли и цены.
Впрочем, не все гости концентрируются здесь: кто-то селится в частных домах у знакомых, других размещают на «конспиративных квартирах» или в офисах движения.
Мы сидим со Стефаном за бумажным стаканчиком чая в фойе отеля. По коридорам ходят из комнаты в комнату множество девушек, разговаривающих по-немецки. Мы переглядываемся и улыбаемся: это явно не просто туристки. Они из тех, кто ждёт, чтобы однажды днём их забрал «караван» из нескольких автомобилей и увёз на запад — в сторону сирийской границы. Как мы вскоре узнаем — ждут они этого уже две недели и прождут ещё почти столько же.
Из-за стойки к нам обращается владелец: «Это делегация. Уже давно здесь. Я пригласил их сейчас пообедать на крыше. Присоединяйтесь, если хотите». Владельцу отеля Шеро на вид лет 35. Он доброжелателен и вежлив. Свободно, хотя и с милым акцентом, говорит по-английски. Много времени тратит на путешествия за границей, и нам повезло застать его здесь.
Прямо из фойе на крышу отеля ведёт лестница — сюда вполне свободный вход в любое время. С крыши открывается живописный вид на город и окружающие его горы. Вблизи, впрочем, картину смазывают неказистые и запущенные задние дворы соседних зданий. Мы расстилаем простыню и усаживаемся в округ. В нашей компании человек 15 девушек из Германии, хозяин отеля и его друг. На обед: мясо, фалафель, салаты и местный круглый тонкий хлеб наподобие лаваша.
«Мы едем в Рожаву, чтобы посетить разные женские структуры», — не очень охотно реагируют немки на наши расспросы. Они больше общаются между собой, поют песни красивым многоголосьем. Шеро более словоохотлив: «Я рад помочь всем этим людям. Когда гости возвращаются из Рожавы, у них нередко возникают проблемы с визой. Я содействую им, чтобы они могли спокойно уехать. Я помогал уже не одному такому человеку. Это радость для меня. Люди приезжают в Курдистан и для Курдистана. Я хочу сделать что-нибудь для них», — рассказывает он нам с улыбкой. Сам Шеро местный, из Сулеймании, но среди работников отеля несколько арабов из Рожавы.
После обеда проведать женскую делегацию приехал куратор от РПК, ответственный за сопровождение гостей, прибытия которых ожидает та или иная структура Рожавы. Все зовут его хевал Акиф. Хевал по-курдски значит товарищ. Это очень важное слово в обиходе движения. Самое распространённое обращение. Акиф даёт приезжающим гостям инструкции, объясняет, как себя вести, контролирует и оказывает необходимую помощь. Наконец, он распределяет их по свободным местам на поездку в Рожаву в зависимости от очереди или приоритета. На вид ему лет 50, но многие люди здесь выглядят заметно старше своего возраста.
Товарищ Акиф весел и улыбчив. В то же время в тоне и самом образе этого человека явно сквозит что-то давящее и командирское. Говорит он громко. Его ирония прикрывает безапелляционность. Он сообщает немкам, что пока надо ждать, «дорога ещё не готова».
Весь Иракский Курдистан испещрён блок-постами вооружённых сил двух правящих партий, ДПК и ПСК. Чтобы проехать к границе, их необходимо преодолеть множество. На каждом возможна проверка документов, выяснение обстоятельств и задержание в случае каких-либо подозрений.
Внутреннюю кухню местной политики и связей надёжно скрывают от посторонних недомолвками и ложными слухами. Ясно только, что помощникам Рожавы по иракскую сторону границы удаётся тем или иным способом «договариваться» с теми представителями местных властей, от кого зависит беспрепятственный проезд через блок-посты.
В Иракском Курдистане есть официальная политическая жизнь. Так, незадолго до моей поездки в автономию, 30 сентября 2018 года, здесь состоялись парламентские выборы, отсроченные едва ли не на год. Демократическая партия Курдистана предсказуемо получила наибольшее представительство. Позже, в конце мая 2019 года, не менее предсказуемо президентом региона стал представитель ДПК и один из лидеров своего клана — Нечирван Барзани.
Однако официальные процедуры — это верхушка айсберга или скорее даже вывеска. Реальная политика осуществляется в сфере закулисных соглашений (наподобие возможности проехать блок-посты), а также народных выступлений и соперничества разных легальных и нелегальных политических структур вне избирательного процесса.
«Сейчас народу едет мало. Стало меньше, чем в прошлые годы, — товарищ Акиф говорит по-курдски, который я с трудом, но разбираю. С его лица почти не сходит лукавая улыбка, — порой у нас неделями 2-5 человек, с которыми мы работаем. Раньше бывало, что ни неделя, то человек 25 приезжает и немногим меньше уезжает. Не хватало рук, не хватало места, где разместить».
Тема Рожавы, прогремевшая в 2014-м и в последующие годы, впоследствии несколько поутихла в СМИ. Также со временем она стала «общим местом» в мировом левом дискурсе. Несомненно, это повлияло на некоторое оскудение потока волонтёров и делегатов. Другим фактором стал военный успех Отрядов народной самообороны в борьбе с ИГИЛ. После того, как в октябре 2017 года джихадисты были выбиты из своей «столицы» Ракки, они утратили львиную долю своих территорий и боеспособности. Интенсивность боевых действий против них начала резко снижаться, хотя до объявления о полном освобождении всех подконтрольных Исламскому государству территорий в марте 2019 года оставалось ещё полтора года. Соответственно снизился интерес к Рожаве со стороны людей, ехавших туда воевать с террористами.
Между тем, военная угроза Рожаве отнюдь не снизилась, а скорее напротив. Нападение Турции на Африн, западный анклав автономии, и его захват в январе-марте 2018 года актуализировали для Северной Сирии значительно более длительный и тяжёлый конфликт — войну между Рабочей партией Курдистана и Турецким государством. Это обострение побудило многих друзей Рожавы из левого лагеря поспешить на защиту автономии, в том числе в качестве бойцов и парамедиков. Однако для большинства людей, которых влекло в Северную Сирию, в первую очередь, противостояние ИГ «второй фронт» Рожавы представляет малый интерес.
«Тяжёлый человек этот Акиф, — сказал мне после Стефан, — вчера я через посредство европейских товарищей познакомился с Рустамом из PYD («Партия демократического союза», лидирующая партия Рожавы, тесно связанная с РПК и тоже имеющая своё представительство в Сулеймании — примечание автора). Очень приятный, интеллигентный человек. Поговорили с ним, кстати, про Палестину — очень здравую, взвешенную позицию занимает. Только вот с Рожавой, говорит, они мне не помогут. Хотя я знаю, что они могли бы, если бы только у меня заранее были соответствующие договорённости».
Улицы Сулеймании тоже говорят о политике. Среди политизированных граффити преобладают те, что в поддержку РПК. Много портретов Оджалана. Их сопровождают надписи на курманджи, главном курдском диалекте с латинской письменностью, и сорани, курдском диалекте Иракского Курдистана, использующем арабский алфавит. А вот чуть неуклюжая надпись «Сакине Джансыз» на ограде городского парка — в честь одной из основательниц РПК, убитой неизвестными в Париже.
6 ноября 2018 года государственный департамент США предложил вознаграждение в несколько миллионов долларов за информацию о трёх лидерах Рабочей партии Курдистана — Мурате Карайылане, Джамиле Байике и Дюране Калкане. РПК считается в США террористической организацией.
Уже через несколько дней мы наблюдали на электронном табло одного из сулейманийских кафе красочное изображение всех троих руководителей и подпись на английском и сорани: «Мы не продадим лидеров нашей революции!»
Тема Рожавы и её борьбы против ИГ вошла и в стены местного музея.
Музей «Амна Сурака» в Сулеймании — важный культурный и идейный центр. Он рассказывает нарратив борьбы курдов Ирака против национального угнетения. Амна Сурака — бывшая саддамовская тюрьма для политических заключённых. Большая часть её экспозиции являет собой мемориал зверским политическим преследованиям сторонников курдского самоопределения и актам геноцида курдов, предпринятым режимом Саддама Хуссейна.
За время моего отсутствия в городе здесь выросла ещё одна масштабная экспозиция, посвящённая борьбе курдов Ирака и Сирии против Исламского государства. Немалое место отведено Отрядам народной самообороны и Отрядам обороны женщин Рожавы. Посетителю представлены портреты и имена сотен мучеников — только так, мучениками, здесь называют погибших бойцов. Также выставлены большие манекены добровольцев YPG и YPJ и фотографии побед этой армии…
Мне довелось ещё однажды беседовать с Акифом в более непринуждённой обстановке и имея в запасе больше времени. Он рассказал, что он родом из Шахбы. Это смешанный курдско-арабский регион на северо-западе Сирии. Сейчас он частично в составе Рожавы. Однако после вторжения Турции в Африн большая его часть отошла под контроль турецкого контингента и их союзников из таких исламистских группировок, как Джабхат аль-Шамия, Фуркат Аль-Хамза и им подобных. Я не спросил Акифа, под чьим контролем сейчас его родная деревня.
История жизни этого человека, так и источающего жёсткость и неприятную властность, очень непроста, как и у множества людей региона. В ней запечатлелась национальная дискриминация курдов Сирии: «Когда в Шахбе я пошёл в школу, учитель спросил по-арабски: «Как тебя зовут?» А я не понял — я совсем не знал арабский, так как в нашей деревне говорили только по-курдски. Я ничего не ответил. Тогда учитель ударил меня по лицу, решив, что я выказываю ему неуважение. Только потом я объяснил другому учителю, который понимал по-курдски, что просто не понял вопроса».
Давящий тон и лукавая улыбка Акифа смягчились, он говорит тише и проникновеннее. В этот момент понимаешь, что этот суровый курдский активист несёт в сердце свою затаённую боль: «Курдский язык я изучал дома, без учителя, с группой друзей. Книгу на курдском языке прятали в пакет и прикапывали. Если курдскую литературу находили агенты режима Хафеза Асада, за это полагалось полгода тюрьмы».
«Наши гости всё время торопят меня и спрашивают, когда уже можно будет поехать в Рожаву. Как будто от меня что-то зависит. Мне и самому очень нужно там побывать, но организация говорит: «Ты нужен здесь». За последние семь лет мне лишь однажды устроили поездку на несколько дней…», — добавил товарищ Акиф с грустью и усталостью.
Я по-другому взглянул на лицо этого человека, который годами провожает и встречает караваны гостей и волонтёров. Перед ним вереницей меняются люди, а он остаётся — в сотнях километров от родной Рожавы. Не так далеко, но намертво отделённый партийными обязательствами и блокпостами, разрезавшими регион на лоскуты. Акиф уверен, что в Сулеймании он — верный помощник автономии.
Дмитрий Петров,
Hevale: революция в Курдистане,
2019