Продолжаем знакомство со статьёй Арона Лунда, опубликованной The Century Foundation, о сирийской экономике войны. Нас ждёт окончание одиссеи промышленного гиганта, несколько лет выживавшего среди противоборствующих сторон. А главное — важные обобщения о том, как функционируют хозяйственные и торговые связи в условиях военного конфликта. Стоит обратить внимание, что статья увидела свет год назад — в 2018-м, и ряд политических оценок автора уже устарел. Не стоит также судить строго некоторые поверхностные ярлыки вроде термина «курдские националисты» в отношении YPG — гораздо важнее интереснейший фактический материал и прямые выводы из него.
Меняющий цвет мистер Тласс
Налаживая связи с сирийскими повстанцами в начале осени 2012 года, Вёрнесс в значительной степени полагался на Фираса Класса, который к тому времени превратился из магната при режиме в дельца при оппозиции высокого ранга.
Хотя обстоятельства и остаются неясными, в середине 2011 года Фирас и его брат Манаф начали отдаляться от Асада. Из-за репрессий армии в родном городе Растане, разлад, по-видимому, принял личный характер, и к концу 2011 года многие офицеры Растана готовились перейти на сторону повстанцев. Манаф начал бойкотировать совещания по безопасности в своих отделениях Республиканской гвардии в Дамаске, а Фирас, который, по слухам, находился в трудном положении, жил между Дубаем, Парижем и Дамаском.
В июле 2012 года Манаф Тласс внезапно дезертировал, перебравшись со своей семьей в Париж, где уже проживали его отец и другие члены семьи. Фирас Тласс объявил, что он всегда поддерживал восстание и теперь использует свое состояние для его финансирования.
(В отличие от своих сыновей, пожилой глава семьи Мустафа Тласс держал во время восстания двусмысленное молчание. Он скончался в Париже в июне 2017 года в возрасте 85 лет.)
Сирийские власти поначалу продолжали поддерживать связи с Фирасом Тлассом, возможно, еще надеясь переманить его, но в конечном итоге заочно осудили его и конфисковали его имущество, включая MAS.
Узнав об этом, Lafarge, похоже, решили, что их сделка была заключена с самим Тлассом, и решили продолжить отношения. Сирийское правительство, судя по всему, решило закрыть на это глаза, поскольку сохранение работы завода оставалось в их интересах — LCS продолжал платить налоги в Дамаске.
После разрыва с Асадом, Фирас Тласс переключил свое внимание на заключение сделок между повстанцами таким же образом, как он и ранее “подмазывал” офицеров Асада. «Фирас действовал независимо” — говорит Вёрнесс. “У него были свои политические цели, но общее понимание свелось к тому, что, поскольку у него уже налажены связи с повстанческими группами, он мог облегчить жизнь завода”. Хотя руководители LCS сомневались в надежности Тласса в качестве посредника с оппозицией, у них не было особого выбора. В те дни Тласс был “нашим единственным источником информации”, вспоминает Фредерик Жолибо, который сменил Бруно Пешо на посту главы LCS в 2014 году.
По словам Вёрнесса, участие Фираса Тласса выражалось в трех элементах: во-первых, он помогал заключать сделки по сырью, во-вторых, он содействовал Вёрнессу, связывая его с лидерами повстанцев, и в-третьих он платил деньги вооруженным группировкам, чтобы они оставили завод и их транспорт в покое. Информация из открытых источников это подтверждает.
В 2012 году LCS подписала соглашение с Генеральным Учреждением Геологии и Минеральных Ресурсов, государственным органом в Дамаске, о закупке вулканического пепла (пуццолан) в карьере к востоку от Ракки. Планы сорвались, когда повстанцы атаковали Ракку, взяв город под полный контроль в марте 2013 года. Поскольку теперь производство подвергалось риску, Тлассу, очевидно, пришлось использовать свои ресурсы и силу убеждения для нового соглашения. Несколько месяцев спустя новое руководство Ракки согласились возобновить поставки, предположительно после получения всего, о чем они попросили.
Тласс также пригласил Вёрнесса и административного директора LCS Марка Кастеля на “своеого рода сессию быстрых свиданий” с лидерами повстанцев в пятизвездочном отеле Tuğcan в турецком Газиантепе в сентябре 2012 года. “Я не могу вспомнить точные названия групп, с которыми мы разговаривали — говорит Вёрнесс пять лет спустя. Их названия были что-то вроде “Орлы Пустыни”, много подобных имен”. В целом, присутствовали представители пяти фракций.
Вёрнесс рассказал им о ситуации на заводе и сказал, что LCS хочет оставаться в стороне от войны и продолжать производить цемент. Командиры кивнули и согласились, и некоторые из них быстро перешли к обсуждению плана защиты завода, который, как правило, включал в себя ту или иную спонсорскую поддержку их отрядов со стороны LCS.
LCS иногда нанимали повстанцев из Манбиджа и Джарабулуса в качестве вооруженного сопровождения или платили им за переправку сотрудников и подрядчиков через турецкую границу, компания не хотела напрямую финансировать вооруженные группировки. Но это не имело значения, поскольку повстанцы получали свои деньги в любом случае — от Фираса Тласса.
“Конкретно наш местный партнер, господин Тласс вел переговоры с повстанческими группами и платил им небольшую сумму, чтобы наших сотрудников не беспокоили” — пояснял французским следователям бывший генеральный директор LCS Бруно Пешо.
По словам Пешо, который возглавлял LCS до лета 2014 года, компания платила Тлассу от 80 000 до 100 000 долларов в месяц подразумевая, что он будет передавать деньги влиятельным вооруженным группам на местах. Кажется, YPG получала наибольшую долю, но деньги также попадали в руки различных групп Свободной сирийской армии. И самый щекотливый момент – деньги в конечном итоге оказались в руках набирающих силу в Ракке фронта Ан-Нусра (подразделение Аль-Каиды) и Исламского государства, также известного, как ИГИЛ.
Вёрнесс говорит, что у компании никогда не было сомнений в том, что происходит. “Нам было понятно, что террористическая группа контролировала карьер и остальную часть города с начала лета 2013 года”, позже напишет он в своих мемуарах о пребывании на заводе. “Поэтому было особенно важно, чтобы отношения поддерживались посредниками Фираса, так как подобные контакты могло бы поставить под угрозу репутацию LCS. Но через Фираса мы действительно вносили вклад в экономику ИГИЛ.
Фронт Ан-Нусра и Исламское государство изначально были объединены в одну организацию, но в апреле 2013 года произошел раскол. В то время они делили контроль над Раккой с несколькими неаффилированными группами, такими как исламисты Ахрар аль-Шам и Бригады Ахфада аль-Расула, относящие себя к Свободной сирийской армии. Летом 2013 года Исламское государство начало атаковать конкурирующие группы, постепенно наращивая свою власть. К январю 2014 года они уничтожили всю оставшуюся оппозицию, установив единоличный контроль над городом.
Документы, которые были получены с помощью внутреннего расследования, проведенного по заказу LafargeHolcim, указывают на то, что LCS выплатила 15,3 млн. долларов повстанческим посредникам, поставщикам или вооруженным группам во время работы компании в Сирии. Согласно документам, подлинность которых не может быть независимо подтверждена, эта цифра включает деньги, переданные Фирасу Тлассу и MAS (4,16 млн. долларов), а также “платежи за обеспечение безопасности”, осуществленные через Тласса (5,38 млн. долларов), и платежи различным другим посредникам и поставщикам сырья, включая продавцов из Ракки, продающих пуццолановый пепел под пристальным надзором Исламского государства.
Что касается “платежей за безопасность”, вносимых Тлассом вооруженным группировкам, то суммы, выделенные для каждой группировки, колебались в зависмости от времени, но Пешо утверждал, что Исламское государство в какой-то момент получало ежемесячную выплату в размере 20 000 долларов. Для сравнения, средняя зарплата антиправительственного бойца в Сирии предположительно составляла 100-200 долларов в месяц, хотя данные значительно отличаются.
Смена охраны
В начале 2013 года Вёрнесс решил не продлевать свой двухлетний контракт, срок действия которого истекал в сентябре того же года. Он утверждает, что его все больше беспокоила не только его безопасность — он был вынужден проводить большую часть своего времени в Турции или затаившись на заднем сиденье своей машины, проезжая контрольно-пропускные пункты джихадистов по пути на завод, но также и в связи с общей ситуацией в целом. LCS казался “тонущим кораблем”, который не мог бесконечно выживать в условиях паразитизма и насилия со стороны вооруженных групп.
Влияние экстремистов, исходящее из Ракки, быстро переросло в серьезную проблему после захвата города повстанцами в марте 2013 года. Вёрнесса неоднократно приглашали на встречу с представителями Исламского государства, но он отказывался. В августе 2013 года ему вручили ордер на арест, подписанный сотрудником службы безопасности Исламского государства в Ракке, в котором было объявлено, что и Вёрнесс, и Марк Кастел объявлены в розыск по обвинению в сотрудничестве с правительством Асада, которому LCS продолжал платить налоги. Как ни странно, Вёрнесс также разыскивался сирийской разведкой.
Вёрнесс сообщал начальству в Париже о том, что захват исламистами Ракки сделал ситуацию неприемлемой и был разочарован отказом руководства принять какие-либо меры. Наконец, в октябре 2013 года его знакомые из YPG и повстанческой группировки из Манбиджа сопроводили его до пограничного пункта в Джарабулусе, который теперь, как и большая часть северной Сирии, находился под совместным контролем Исламского государства и других повстанцев. Вёрнесс позже некоторое время работал с Lafarge в Европе, но в конце концов ушел и опубликовал мемуары о своем пребывании на заводе.
Якоба Вёрнесса на посту риск-менеджера в Джалабии сменил Ахмед Джалуди, иорданец, которого Вёрнесс помог найти и обучить. Внутренняя переписка компании, попавшая в сирийские и французские газеты, указывает на то, что при Джалуди в конце 2013-2014 годах, LCS регулярно связывался с Исламским государством, у которого на тот момент было мощное присутствием в регионе. Документы свидетельствуют о том, что иорданец обычно вел переговоры с лидерами Исламского государства от имени LCS, причем один бывший сотрудник рассказал Le Monde, что Джалуди “постоянно перемещался между Газиантепом, Раккой, Манбиджем и заводом”.
По мере того, как LCS все глубже погружался во тьму сирийской военной экономики, связь Фираса Тласса с компанией становилась все слабее или, по крайней мере, менее ясной.
Несмотря на то, что сирийские власти взяли MAS под свой контроль в 2012–2013 годах, Тласс оставался в совете директоров LCS до начала 2014 года, когда, по словам представителя компании, он ушел “по причинам, не связанным с Lafarge”. В августе 2014 года Министерство внутренней торговли и защиты потребителей Сирии объявило, что MAS была официально передана в государственную собственность, это означало, что правительство Асада теперь контролировало 1,33% акций LCS. Потоки платежей от LCS Тлассу закончились в июле и августе.
Может показаться, что LCS просто отреагировала на решение сирийского министерства, выведя Тласса из компании. Но это необязательно так, потому что была еще одна весомая причина прекратить платить Тлассу к этому времени: в сентябре 2014 года производство цемента в Джалабии закончилось.
Конец фабрики в Джалабии
В течение 2011 и 2012 годов на заводе в Джалабии сохранялся высокий уровень производства, несмотря на набирающий обороты военный конфликт. В 2013 году темпы замедлились из-за нехватки сырья, технического обслуживания и экспертов, в то время как цены оказались под ударом из-за контрабанды повстанцами турецкого цемента в Сирию. К 2014 году завод работал нечасто, и LCS долго работала в убыток.
Несмотря на это, руководство Lafarge в Париже было полно решимости сохранить бизнес LCS. Складывалось впечатление, что руководители компании пытались решить проблему убыточности, вливая еще больше денег, у них на тот момент было видение послевоенного будущего Сирии. “Цементный завод Lafarge был крупнейшей инвестицией Сирии в частном секторе в Сирии за пределами нефтяного бизнеса, поэтому ставки были действительно высоки” — говорит сирийский экономист Джихад Язиги. “Учитывая их большие производственные мощности, они были в идеальном положении, чтобы извлечь выгоду из потенциальной реконструкции страны после войны, так что вы можете себе представить, как им важно было защитить свои инвестиции.
Если это и был их план — он не сработал. Как и те светские представители сирийской оппозиции, которые пытались оседлать джихадистского тигра, Lafarge вскоре обнаружит, что он повернулся против них.
В 2014 году Исламское государство захватило обширные районы Ирака и Сирии, в том числе удерживаемые повстанцами Ракку и Манбидж. После взятия Мосула, Тикрита, Тель-Афара, Синджара и других городов Ирака в июне сила группировки нарастала экспоненциально. В августе джихадистские силы выступили из Ракки, чтобы захватить базу сирийской армии в Айн-Иссе. Они быстро захватили последние правительственные посты в провинции, недалеко от плотины Табка. Десятки солдат были жестоко казнены под видеосъёмку, им перерезали горло и отрубали головы.
Лето подходило к концу, и только курдские бойцы YPG продолжали оказывать весомое сопротивление джихадистскому наступлению к северу от Ракки, не позволяя Исламскому государству проложить путь к турецкой границе от своей крепости в Кобани.
Джалабия подвергалась всё возрастающей угрозе, но представители LCS продолжали торговаться с джихадистами по вопросам защиты работников, права на проезд и сырья. Однако, когда Исламское государство приняло решение разбить YPG раз и навсегда, все было кончено.
В середине сентября джихадисты снова выступили на север от Ракки, уничтожая курдские деревни, обрекая десятки тысяч мирных жителей бежать в Турцию. Те сотрудники LCS, которые еще оставались в Джалабии, бежали в панике, когда 19 сентября там объявились джихадисты. Пропагандистские видео Исламского государства показывают, как их бойцы медленно движутся между длинными рядами оставленных, но в основном не поврежденных заводских зданий на фоне густого черного дыма, поднимающегося к небу.
И на этом все закончилось. Оставшись без какого-либо имущества для обслуживания и защиты, Lafarge, наконец, отдали распоряжению прекратить операции LCS в Сирии.
Из цементного завода в тренировочный лагерь
Захватив фабрику, Исламское государство попыталось возобновить производство и переманить бывших менеджеров фабрики. Успеха они не добились, и фабрика LCS бездействовала, пока Исламское государство боролось с небольшим гарнизоном курдских бойцов в Кобане, где авиаудары США, начавшиеся в сентябре 2014 года переломили ситуацию.
Сочетание курдских сухопутных сил и американской авиации оказалось для джихадистов непреодолимым препятствием. В феврале 2015 года YPG наконец вырвалась из Кобане. Курдам не потребовалось много времени, чтобы добраться до Джалабии. Пропагандистские видеоролики YPG демонстрируют, как молодые бойцы маршируют через высокую траву к заводским хранилищам, бегут по лестнинцам и врываются в комнаты, которые недавно занимали их враги-джихадисты. Волонтер YPG, который проезжал через Джалабию несколько месяцев позже, рассказывал мне, как некоторые здания на заводе LCS были повреждены во время атаки. Однако вскоре после атаки начались восстановительные работы.
В декабре 2015 года YPG и их союзники выдвинулись на Октябрьскую плотину, пересекающую Евфрат. Манбидж пал после тяжелой осады в августе 2016 года, после чего петля начала затягиваться вокруг Ракки, в то время как сирийская армия, поддерживаемая Россией и Ираном атаковала позиции Исламского государства на юге. Джихадисты были окончательно изгнаны из Ракки в октябре 2017 года, а их “халифат” начал рушиться.
В безопасном окружении в контролируемой YPG автономной области — Демократической Федерации Северной Сирии, завод LCS в Джалабии, похоже, пережил войну — по крайней мере, физически. Риска нападения больше нет.
Однако вместо цемента завод теперь производит партизан. В какой-то момент в 2015 году он был превращен в базу для спецназа США, Великобритании и Франции. Журналистам по-прежнему запрещен допуск в этот район, но на спутниковых снимках видно, что американские военные вертолеты и самолеты Osprey размещены по всей территории завода, а источники в регионе сообщают мне, что в Джалабии также находится тренировочный лагерь для курдских и арабских бойцов, поддерживаемых США.
Французское расследование
Сирийская оппозиционная газета Заман аль-Васл рассказала о предполагаемых платежах Lafarge Исламскому государству в феврале 2016 года после утечки нескольких электронных писем из неизвестных источников. Несколько месяцев спустя французская газета Le Monde подхватила историю, что вызвало гнев нации, которая все еще оплакивала жертв нескольких террористических атак Исламского государства.
Позже в том же году правозащитники и бывшие сотрудники LCS подали иск против Lafarge. Компания обвинялась как истцами, так и прессой в финансировании Исламского государства и Фронта Ан-Нусра, нарушении санкций ЕС путем покупки сирийской нефти, и в подвержении опасности своих сотрудников в остутствии своевременной эвакуации. Власти Франции начали расследование в октябре 2016 года.
Хотя и LafargeHolcim отказывается признавать какие-либо нарушения закона, компания в настоящее время публично раскаивается в своих “существенных ошибках в оценках” и заявляют, что LCS следовало закрыть намного раньше.
В апреле 2017 года французско-американский генеральный директор LafargeHolcim Эрик Олсен подал в отставку, заявив, что, хотя он “абсолютно не был причастен” к сирийскому делу, он надеется, что его отставка поможет вернуть “спокойствие компании, которая подвергается расследованию на протяжении уже нескольких месяцев”
Этот план тоже сработал плохо.
В сентябре 2017 года три бывших сотрудника LCS были доставлены в Париж для дачи показаний, подтверждающих факт выплаты взяток Исламскому государству. В октябре сирийские и другие арабские СМИ сообщили, что Фирас Тласс был арестован в Объединенных Арабских Эмиратах, возможно, в связи с расследованием Lafarge (хотя другая информация указывала на другие, не связанные с этим обвинения). В следующем месяце полиция провела обыски в офисах LafargeHolcim в Париже и Брюсселе. Затем, в декабре 2017 года, французские власти начали расследование в отношении нескольких нынешних и бывших высших руководителей Lafarge. Среди них были бывший генеральный директор Lafarge Бруно Лафонт, его преемник в LafargeHolcim Эрик Олсен, а также Бруно Пешо и Фредерик Жолибоа — два президента LCS.
Руководитель отдела по связям со СМИ LafargeHolcim Бит Вердер не хочет подробно обсуждать этот случай, он говорит, что компания сожалеет о том, что произошло в Сирии. “Я думаю, что небольшие ошибки в оценках повлекли за собой новые ошибки, и так по нарастающей” — говорит Вердер. “Это то, как мы видим ситуацию сегодня. Мы осуждаем и сожалеем о том, что произошло”.
Тем не менее, самое важное, что нужно понимать о злоключениях Lafarge в Сирии — они вовсе не были чем-то необычным. Уступая угрозам и пытаясь удовлетворить все стороны конфликта, LCS действовали подобно большинству сирийских компаний — и, помимо рассуждений о добре и зле, это грязное дело дает нам глубокий экскурс в темную военную экономику Сирии.
Сирийская экономика войны
Неравенство и рэкет, характерные для экономики Сирии до 2011 года никуда не исчезли во время войны. Скорее наоборот, конфликт сделал сирийскую бизнес-элиту еще более нечестной и тщеславной, а простых людей еще более эксплуатируемыми и подавленными.
Старые структуры мутировали и смешались с новыми каналами незаконного обогащения, многие из которых вырастали вокруг повстанцев, поддерживаемых иностранными государствами, джихадистов и курдских сил. В этой олигархии насилия коммерсанты конкурируют как более открыто, так и более жестко по сравнению с эпохой до 2011 года, когда все транзакции происходили под эгидой полицейского государства.
“Сети, формирующие экономику войны, идут вразрез с территориальным делением самого вооруженного конфликта” — говорит Самер Аббуд, доцент Университета Аркадии и автор доклада Century Foundation о сирийской военной экономике. Я считаю их сетями насилия, потому что, хотя и не все узлы напрямую участвуют в насилии, они все равно к нему причастны.
Даже когда сирийские повстанцы, курдские националисты, и сторонники Асада сражаются и убивают друг друга, они торгуют между собой. Появилась настоящая армия дельцов, предпринимателей и контрабандистов, чтобы обеспечить соединительную ткань, связывающую эту раздробленную нацию в единую, прекрасно функционирующую сосудистую систему коррупции.
“То, что связывает противоборствующие стороны, это брокеры или посредники, которые заняли нейтральную позицию по отношению к сторонам конфликта, чтобы облегчить финансовые и торговые операции между ними” — говорит Аббуд, который также является автором недавно вышедшей книги о войне в Сирии.
В некотором смысле, это не что иное, как рыночные силы, выполняющие свои задачи в деловой среде, регулируемой военной силой, а не законами и бюрократией. И что характерно, многие из наиболее успешных сирийских торговцев эпохи конфликта — это не ветераны полей сражений, а ветераны переговорных комнат.
Бизнесмены, превратившиеся в посредников
Несмотря на то, что существует много таких дельцов военного времени, самой известной фигурой, работающей в “сером” политическом пространстве Сирии является Джордж Хесвани, бизнесмен из Дамаска, имеющий тесные связи с кругом Асада и экономическими интересами в России.
Говорят, что Хесвани и его компания Hesco (хотя и отрицают это) годами проводили брокерские сделки, чтобы гарантировать непрерывное поступление нефти и газа из восточной Сирии на государственные электростанции на западе. Сделки, похожие на те, что проводили LCS, только в еще больших размерах и совершавшиеся еще более прямолинейно. В 2015 году, как сообщалось, Hesco платил Исламскому государству около 50 000 долларов в месяц за сохранение доступа к газовому заводу возле Ракки, даже несмотря на то, что армия и джихадисты продолжали убивать друг друга неподалеку.
“Думайте об этом как о тактических маневрах для приобретения рычагов давления” — сказал Financial Times владелец сирийской энергетической компании. “Это переговоры в стиле чикагской мафии 1920-х годов. Вы воюете и убиваете, чтобы повлиять на сделку, но сделку это не прекращает.
В 2015 году Соединенные Штаты и Европейский Союз наложили санкции на Хесвани за его сделки с Исламским государством. Западные чиновники также часто указывали на торговлю нефтью на востоке Сирии в качестве доказательства того, что Асад находится в деловых отношениях с организациями, которые ООН считает террористическими. Это действительно так, но они, как правило, не учитывали важную часть контекста, а именно что их собственные союзники среди повстанцев и курдов также торговали с Исламским государством.
Насколько это покажется кому-то скандальным, будет зависеть от способности игнорировать очевидное: все в Сирии нуждаются в нефти, а в течение года-двух Исламское государство контролировало большую часть нефти в Сирии. Список покупателей, следовательно, включал правительство Асада, YPG, Фронт Нусра, различные повстанческие группировки, других исламистов, и даже французского производителя цемента, то есть практически всех.
Кто-то может расценивать это как большой заговор или просто как невидимую руку рынка, сильно занятую работой. Говоря более прозаично, именно таким образом, вероятно, экономика и будет действовать в любой войне, где конкурирующие фракции контролируют взаимозависимые ресурсы.
Головоломка реконструкции
Прошедшие семь лет гражданской войны разрушили экономику Сирии, разрушили ее города и привели к огромным человеческим страданиям. Сотни тысяч людей убиты, около четверти населения бежало за границу — по меньшей мере 5,5 миллиона беженцев сейчас проживают в соседних странах, еще один миллион находится в Европе. Считается, что еще шесть миллионов человек были перемещены внутри сирийской границы. Крупные города, такие как Дамаск, Алеппо, Хомс и Ракка были частично разрушены войной, а экономика находится в руинах. Две трети населения, все еще остающегося в Сирии, нуждаются в иностранной помощи, чтобы выжить.
Конфликт еще не скоро закончится, и Сирия может оставаться разделенной в течение длительного времени — возможно и бесконечно. У правительства Башара Асада больше нет серьезной угрозы со стороны арабских повстанцев-суннитов, поддерживаемых иностранными государствами, независимых джихадистов, таких как Исламское государство, а полномасштабные бои между силами Асада и курдами маловероятны из-за российско-американских соглашений о деэскалации конфликта. Пэтому пик, кажется, пройден.
Уверенное в своем выживании, сирийское правительство усердно работает над убеждением мира в том, что пришло время восстанавливать Сирию с помощью программы реконструкции под эгидой ООН. Международная смета расходов на реконструкцию Сирии составляет 200 миллиардов долларов, это означает, что с такой гигантской задачей Дамаск сам справиться не сможет — весь государственный бюджет Сирии на 2018 год составлял всего около 7 миллиардов долларов.
В Хомсе масштабы проблемы видятся яснее всего. Это третий по величине город Сирии, который находился под частичным контролем повстанцев с конца 2011 года до начала 2014 года. Через четыре года вновь завоеванные районы должны были стать образцом способности Асада восстановить свою страну с частными инвестициями и помощью России, Ирана и Китая, но вместо этого они демонстрируют экономическое бессилие проправительственного лагеря. Помимо символической реставрации религиозных и культурных памятников, ранее удерживаемые повстанцами районы, такие как Баба Амр и Старый город, до сих пор остаются необитаемыми руинами.
Чтобы восстановить Сирию и обеспечить даже самые элементарные условия для возвращения беженцев, Асаду потребуется помощь ООН. Его собственные союзники традиционно либо скупы на донорскую помощь, либо бедны, либо и то, и другое. Подавляющее большинство средств для заслуживающей доверия программы реконструкции должны будут поступать от богатых стран, таких как США, члены ЕС, Норвегия, Швейцария, Япония, Канада и арабских нефтяных государств, большинство из которых выступают против правления Асада.
Хотя эти так называемые “друзья Сирии” в основном уже отказались от свержения сирийского лидера, они вместо этого взяли на себя обязательство придерживаться стратегии условной экономической изоляции, пытаясь использовать помощь при восстановлении страны и смягчение санкций, чтобы заставить Асада уйти в отставку. Что, он, конечно,не сделает, но такая политика в любом случае остается в силе, формально мотивированная приверженностью идее сменить режим в Сирии.
Тем не менее, многие из этих стран по-прежнему готовы что-то сделать, будь то по гуманитарным соображениям или чтобы остановить поток беженцев из Сирии. Появляющееся решение “третьего пути” состоит в том, чтобы продолжать экономическое давление на центральное сирийское правительство, при этом направляя средства на восстановление в районы, неподконтрольные Асаду.
Самая большая такая область и, возможно, единственная, в которой такой подход может сработать — это северо-восточная Сирия, удерживаемая YPG. Этот регион также получает выгоду из-за опасений среди западных стран, что Исламское государство может возродиться среди сотен тысяч отчаявшихся арабских мирных жителей-суннитов, живущих в этом районе, перемещенных в результате боевых действий и часто недовольных курдским правлением.
Чтобы встать на ноги, Северо-восточная Сирия, безусловно, нуждается в программе восстановления. В то время как часть сельской местности и некоторые города с курдским большинством, такие как Камышло понесли незначительный ущерб, другие города, например, Кобани, Манбидж и Ракка были практически разрушены бомбардировками США во время возглавляемой YPG кампании, направленной на изгнание Исламского государства. В период с ноября 2016 года по сентябрь 2017 года почти полмиллиона человек были вынуждены покинуть свои дома в Ракке и около нее, и лишь немногие вернулись. “Сто тридцать пять дней столкновений привели к огромным разрушениям в городе” — сказал мне курдский чиновник по телефону из Айн-Иссы в октябре, предупредив, что в этом районе полно наземных мин и неразорвавшихся боеприпасов. “На данный момент, мы не можем просить гражданских лиц возвращаться в Ракку, это слишком опасно”. Тем временем многие из бывших жителей города по-прежнему живут в ужасных лагерях по всей сельской местности севера.
С точки зрения институтов и ресурсов для реконструкции, YPG и их союзники находятся в гораздо худшем положении, чем правительство Сирии. Но в отличие от Асада, курды провели последние несколько лет, заводя друзей среди самых богатых наций мира.
Соединенные Штаты объявили, что в обозримом будущем они продолжат оставаться в сирийском курдском регионе, защищая его как от Турции, так и от сирийского правительства. Американские официальные лица указывают на необходимость продолжать подавлять Исламское государство, но они также надеются использовать нефть, воду и сельское хозяйство северо-восточной Сирии, чтобы склонить Асада уйти в отставку, а его иранских союзников покинуть Сирию. Это странная стратегия, но похоже, в настоящее время именно на неё делают ставку.
Наделение северо-восточной Сирии функционирующей экономикой и достойным управлением является неотъемлемой частью любой такой стратегии. Если этот район не сможет встать на ноги, предоставлять общественные услуги и создавать рабочие места, он не сможет надежно обезопаситься от новой нестабильности, а тем более защищать себя при обмене ресурсами с центральным правительством Сирии.
На данный момент нынешняя администрация США натыкается на собственные идеологические барьеры. Президент США Дональд Трамп проводил кампанию по сокращению иностранной помощи и отказу от “строительства наций”, его администрация фактически не готова к открытому обязательству по созданию сирийского Курдистана, не говоря уже о трениях, которые могут возникнуть из-за этого с Турцией. Выступая в середине января этого года с речью о новой стратегии США в отношении Сирии в Стэнфордском университете, государственный секретарь Рекс Тиллерсон заявил, что Соединенные Штаты ограничатся предоставлением базовой помощи по стабилизации и не будут предпринимать меры для поддержки “реконструкции”.
Это означает, что американские дипломаты и работники USAID направляются в Сирию, чтобы помочь обеспечить краткосрочные нужды связанные с безопасностью, такие как обучение и оборудование для разминирования, расчистка строительного мусора, электроэнергия, чистая вода и подъем внутренних сил безопасности и пограничного патрулирования. Реконструкция, которую правительство США не поддержит включает восстановление Ракки и других городов, организацию глобального возвращения перемещенных гражданских лиц, развитие функционирующей местной экономики, создание рабочих мест и поддержку надежных, постоянных структур управления.
Тем не менее, Тиллерсон добавил, что другие могут делать то, что не будут делать Соединенные Штаты, заявив, что он “будет приветствовать международную помощь в восстановлении районов, которые глобальная коалиция и ее местные партнеры освободили от ИГИЛ”. Похоже, это является попыткой вдохновить на поддержку Сирии европейские и другие страны. В октябре США привезли саудовского министра в Айн-Иссу для обсуждения нужд восстановления.
Другими словами, восстановление будет происходить в северо-восточной Сирии, по крайней мере, частично отдельно от правительства Асада. Остановится ли оно на базовых усилиях или перейдет к полномасштабной программе реконструкции, ясно одно: для этого потребуется много цемента.
Возвращение в Джалабию
Представитель LafargeHolcim говорит, что компания не планирует возвращаться в Джалабию.
“Завод закрыт, и у нас нет в планах его снова открывать” — сообщил мне по телефону директор по связям со СМИ Бит Вердер. “Я полагаю, что теоретически это все еще наша собственность, но она больше не числится на нашем балансе, с точки зрения бухгалтерского учета она была списана”
Такова текущая позиция LafargeHolcim, но маловероятно, что компания полностью отказалась от своих сирийских активов.
Помимо того, что завод в Джалабии был реквизирован правительством США, он претерпел довольно незначительные повреждения. После небольшого ремонта и с новой рабочей силой его можно было бы быстро перезапустить.
На сегодняшний день ситуация с безопасностью в районе Джалабии лучше, чем когда-либо с 2011 года. С осени прошлого года территория между Раккой, Манбиджем и Кобани полностью контролируется YPG и ее местными арабскими и ассирийскими союзниками, которые объявили себя армией Демократической Федерации Северной Сирии. Эту непризнанную на международном уровне, но все более реальную политическую силу защищает то, что в контексте сирийского конфликта является непобедимой силой: ВВС США.
Безусловно, неподалеку располагаются соперничающие силы. Сирийская армия, которая так же неприкосновенна из-за защиты со стороны ВВС России установила контроль в Алеппо и к югу от Ракки. Турецкие войска размещены среди арабских и туркменских повстанцев к западу от Евфрата, в треугольнике, протянувшемся от Джараблуса до Аль-Баба и Азаза, к северу от Алеппо. В настоящее время они сражаются с силами YPG к северо-западу от Алеппо, в анклаве Африн. Но ни правительство Асада, ни Турция, ни ее мятежники-марионетки не смогут прорваться сквозь позиции YPG для захвата Джалабии на востоке, если только США не решат позволить им это сделать.
Демократическая Федерация Северной Сирии на данный момент достаточно сильна, чтобы обеспечить безопасное наземное сообщение между Джалабией и большинством необходимых рынков и источников сырья. Есть открытые дороги к карьеру пуццолана за пределами Ракки, к гидроэлектростанции в Табке, к нескольким крупным сирийским нефтяным месторождениям, к иракской границе и в Камышло, откуда регулярно осуществляются воздушные перевозки в Дамаск. Цемент может достичь Манбиджа, Кобани, Ракки, Хасеке, Рас-эль-Эйна, Амуде и Камышло, не пересекая территорию противников YPG.
Курдские лидеры были бы рады видеть Джалабию снова в работе. Перезапуск фабрики улучшит местную экономику и кардинально увеличит шансы на реконструкцию таких городов, как Манбидж, Кобани и Ракка, контролируемых YPG. Это также может дать Демократической Федерации крайне необходимый экономический рычаг по отношению к центральному правительству. Помимо этого курды также могут воспользоваться возможностью ввести выгодные сборы и налоги, как в старые добрые времена.
С другой стороны, поддерживаемые YPG власти, похоже, не способны самостоятельно управлять фабрикой, даже если LafargeHolcim реинвестирует в этот район. Правовое положение Демократической Федерации довольно шатко, поскольку она не имеет международного признания (даже от своего спонсора Соединенных Штатов) и обладает лишь ограниченным административным и институциональным потенциалом. Фактически контролируемая курдами северная Сирия остается зависимой от правительства Асада, которое по-прежнему контролирует большую часть бюрократии на северо-востоке. Даже с учетом общего контроля со стороны YPG, государственные чиновники продолжают управлять государственными службами, зарплатами и пенсиями. Они и другие лоялисты играют важную роль в образовательном секторе курдского региона, здравоохранении, авиаперевозках, финансовых услугах и добыче нефти и газа — основ существования YPG.
Заводу в Джалабии помимо прочего потребуются по крайней мере некоторые ресурсы с побережья страны или других контролируемых армией районов, что может дать Дамаску еще большее влияние на работу предприятия.
Другими словами, чтобы завод перезапустился под контролем YPG, правительство Асада и/или союзные трейдеры почти наверняка должны будут дать свое одобрение и получить адекватное вознаграждение.
Дамаск не обязательно будет против. Асад также заинтересован в восстановлении экономики и возобновлении торговли цементом с севера, особенно если это поможет ему восстановить Алеппо. Заключение сделки по Джалабии с курдами может также возобновить поток налоговых платежей от LCS в казну государства и позволить его правительству публично приветствовать возвращение европейской транснациональной корпорации в Сирию. Сирийский лидер захочет строить свои отношения с курдским регионом осторожно, находя компромисс между его значительным усилением и предоставлением ему возможности полностью изолироваться под покровительством США. Тесное вовлечение государственных институтов и лояльных бизнесменов в стратегическую индустрию Сирийского Курдистана скорее всего лучший способ сохранить долгосрочные рычаги воздействия на регион и не допустить сепаратизма.
Еще один сценарий развития событий — Соединенные Штаты решат использовать свою военную и экономическую мощь, чтобы помочь YPG обходить Дамаск. Представители США, похоже, хорошо осведомлены о той роли, которую завод в Джалабии мог бы сыграть для реконструкции. Если они действительно этого захотят, американцы, безусловно, могли бы собрать необходимые экспертные знания, финансовые возможности, ресурсы и материально-техническое обеспечение, чтобы исключить Асада и его союзников из работы завода. Такое вмешательство в местную экономику помогло бы расширить автономию Демократической Федерации от Дамаска, и такое решение хорошо вписываются в стратегию США по ослаблению Асада экономическими средствами. Но этот сценарий находится в противоречии с явным нежеланием США формировать нации, не говоря уже о том, что любая попытка углубиться в курдскую экономику вызовет протесты со стороны Турции и ее попытки воспрепятствовать этому.
Как LafargeHolcim вписывается в эти сценарии пока неизвестно. Будут ли они признаны виновными в финансировании терроризма или нет, швейцарско-французская компания сохраняет 98,67-процентную долю в LCS и, следовательно, также в заводе в Джалабии. Оставшаяся 1,33-процентная доля, ранее принадлежавшая Фирасу Тлассу была конфискована сирийским правительством, но LafargeHolcim, похоже, не спешит открывать эту банку с червями. Весьма вероятно, что компания просто подождет, чтобы посмотреть, в какую сторону дунет ветер, прежде чем решать, кого считать законной властью над северо-восточной Сирией.
Разрушения, Коррупция, Реконструкция
До 2011 года коррупция в Сирии выражалась в политически спроектированных партнерских отношениях между государством и бизнесом и, особенно в эпоху Башара Асада – в формировании неприкосновенной касты магнатов частного сектора, связанных с режимом. Во время войны этка каста обратилась в многоголовую гидру вооруженных лиц, управляющих собственными операциями по аренде и торговыми сетями. Сохраняющаяся потребность в торговых и других обменах через линии фронта породила новую нишу для дельцов и торговцев военного времени, которые просачиваются между воюющими сторонами.
Можно долго спорить о том, было ли это морально приемлемо для Lafarge продолжать бизнес в таких условиях. С одной стороны, компания вкладывала деньги в нелегальную экономику и платила вооруженным группировкам. С другой стороны, обычные сирийцы нуждались в цементе для различных законных и даже похвальных целей — как еще восстановить больницы, подвергшиеся бомбардировкам? Это был единственный реалистичный способ продолжить производство цемента. В любом случае было невозможно продолжать работать в Джалабии таким образом, чтобы не нарушать требования законодательства, в соответствии с которым работает европейская компания. Lafarge сейчас страдает от последствий своих попыток обойти это фундаментальное противоречие.
Подобные дилеммы касаются и многих других коммерческих субъектов в Сирии, а также гуманитарных организаций, которым необходимо проходить через линию фронта, чтобы оказывать помощь гражданским лицам. Все они наверняка будут следить за результатами французских расследований, чтобы понять, каким образом налаживать свои отношения между экономическими посредниками и вооруженными субъектами Сирии.
Эти вопросы приобретают еще большее значение, учитывая, что иностранные организации сейчас обдумывают каким образом вкладывать деньги в реконструкцию Сирии. Приток иностранных денег во все еще разделенную страну еще больше изменит экономические отношения, сформировавшиеся во время войны, что, возможно, усилит роль посредников, связанных с режимом, у которых есть ключи к определенным видам международной торговли.
Если американские и европейские законодатели увеличат свои инвестиции в Демократическую Федерацию Северной Сирии, даже если Асад укпрепит контроль над остальной частью Сирии, в обозримом будущем страна может оказаться неформально разделенной. В этом случае каждый сирийский регион будет более или менее политически независимым от другого, однако они, несомненно, останутся связанными остаточными институциональными связями и неформальными торговыми сетями, которые, по большей части, ведут в Дамаск. Это обеспечило бы многие годы процветания сирийских торговцев военного времени, потенциально расширив их влияние на центральное правительство и его институты, и, как это ни парадоксально, также помогло бы Асаду сохранить определенную степень влияния на курдское руководство.
В долгосрочной перспективе будущее северной Сирии весьма неопределенно. Но если местный и международный интерес продолжит дрейфовать в направлении реконструкции, это небольшое пятно открытых ветрам лугов в Джалабии может вполне получить новое значение. Даже если города вокруг него лежат в руинах, он по-прежнему стоит, почти не тронутый войной, тихим памятником власти денег: гигантский цементный завод Lafarge, ожидающий еще одного рукопожатия через линию фронта.
Эта работа была частично поддержана исследовательским грантом Фонда Гарри Франка Гуггенхайма и Корпорацией Карнеги в Нью-Йорке.
Перевод: Денис Горчаков специально для Hevale
Первая часть статьи по ссылке